Один из лучших оперных басов мира Ильдар Абдразаков недавно завершил серию спектаклей в Цюрихской опере, где исполнял партии Мустафы в «Итальянке в Алжире» Россини и Банко в «Макбете» Верди. Скоро российского певца ждут на сцене неаполитанского театра Сан-Карло в «Тоске» Пуччини, где ему предстоит впервые в своей карьере спеть партию колоритнейшего оперного злодея — начальника тайной полиции барона Скарпиа. Накануне дебюта Ильдар Абдразаков рассказал Владимиру Дудину о том, как его принимают на западной сцене сегодня, о средствах борьбы со стрессом и о вызовах, которые ставят новые партии и новые события.

— Вы только что завершили серию представлений «Итальянка в Алжире» в Цюрихской опере. Сегодня, наверное, непросто играть в комической опере?

— А кому сейчас легко? Люди же приходят в театр отдохнуть, отвлечься от всего, от бытовухи, забыться. Певцы делают свое дело — поют, оркестр играет, в этом смысле все в порядке, все работает исправно. Принимали нас слушатели очень хорошо, кое-что даже бисировали. В Цюрихской опере небольшой зал с шикарной акустикой. Мой голос чувствовал себя там очень комфортно. У нас была превосходная компания во главе с Чечилией Бартоли в титульной партии. У меня с ней давно сложились очень хорошие отношения. Чечилия всегда умеет создавать очень позитивное настроение на сцене. С тенором Ларри Браунли, который пел Линдоро, я тоже в дружеских отношениях, он однажды принимал участие в моем фестивале в Москве. Всем нам было очень тепло друг с другом. С дирижером Джанлукой Капуано, который дирижировал оркестром старинных инструментов La Scintilla, мне довелось поработать впервые, и я остался очень доволен. Кстати, у меня был дебют на сцене этого театра. Надо бы и у нас поставить «Итальянку в Алжире».

— «У нас» — это в Мариинском театре? Валерий Гергиев почему-то не очень жалует Россини, хотя в репертуаре есть «Севильский цирюльник» и «Путешествие в Реймс».

— Валерий Абисалович дирижирует «Севильского цирюльника»?!

— Премьеру дирижировал. Но если вы приедете петь, то он наверняка встанет за пульт.

— Ну тогда скажу ему при случае и об «Итальянке в Алжире».

— Комическая опера, бесспорно, идеальное средство для снятия стресса, а как вы справляетесь со стрессом вне сцены?

— Прежде всего надо отвлечься, переключить мысли либо постараться вообще ни о чем не думать. Я, например, иду играть в хоккей. Спорт вообще побеждает стресс на 100%. Но хоккейные площадки не везде, конечно, мои любимые — только в Москве. Здесь же, в Цюрихе, у меня репетиции, потом спектакли, после которых устаю, надо восстанавливаться и уже не до спорта. Кроме комической оперы Россини мне пришлось спеть еще и в трагической — в «Макбете» Верди, где меня попросили заменить заболевшего солиста в партии Банко. Это была очень интересная, необычная современная постановка режиссера Барри Коски под управлением дирижера Николы Луизотти. Леди Макбет пела наша сопрано Вероника Джиоева. В одной из цюрихских газет вышла статья, где ее дебют назвали сенсацией, она великолепно спела, очень хорошо себя показала. Залы все вечера были полными, что не могло нас не радовать.

— В прошлом году вы к вящей радости поклонников дебютировали в партии князя Гремина в «Евгении Онегине» Чайковского. Удобно иметь ее в арсенале — всего одна ария, зато какая.

— Ария небольшая, согласен, но к ней надо готовиться как к большой партии, распеваться, быть готовым к выходу. Князь Гремин выходит в этом спектакле довольно поздно: кто-то уже в это время спит, а ты еще свое не отработал. Однажды, в самом начале карьеры мне предложили спеть Гремина в Римской опере — подстраховать знаменитого баса Николая Гяурова. Я ответил, что страховать Гяурова — это не ко мне, я еще начинающий пацан, найдите крепкого певца. Птенчиком еще себя чувствовал и отказался. После этого мне долго не предлагали. К тому же я сразу перешел на итальянский и французский репертуар. Это в последние годы пошли Борисы и Игори.

— Насколько можно судить, ваш голос высоко котируется на мировом оперном рынке даже в это время?

— Вот уж не знаю. В любом случае не мне себя хвалить. Я — скромный башкирский парень.

— А совсем скоро вас ждет мировой дебют в партии барона Скарпиа в «Тоске» Пуччини на сцене Сан-Карло в Неаполе.

— Мне предлагали Скарпиа и раньше, но мудрые люди сказали, что, как только споешь Скарпиа, только его и будут предлагать. И действительно, я еще не успел спеть эту партию, а уже многие крупные театры замерли в ожидании моего согласия на участие в их постановках. Посмотрим, как получится, как буду себя чувствовать в ней. Но мне очень близок накал страстей, это я люблю. Это то, что мне нравится, например, в «Борисе Годунове», скажем, в сцене с Шуйским. Музыка «Тоски» очень драматичная и очень красивая: в ней и любовь, и страсть, и агрессия, она вся построена на драйве, не дает расслабиться. Сидишь в зале и чувствуешь в этой опере все время саспенс, когда понимаешь, что вот-вот что-то должно случиться. Ее хочется смотреть без остановки, она заводит. Моей Тоской будет Оксана Дыка, а Каварадосси в трех спектаклях споет Йонас Кауфман.

— События пьесы Сарду, по которой написана опера Пуччини, происходят в Риме. У вас какие воспоминания об этом городе?

— Рим — город, где состоялись мои первые зарубежные гастроли. Я тогда пел Митюху в «Борисе Годунове», поставленном Пьеро Фаджоли. Был десант из Мариинского театра — Геннадий Беззубенков, Михаил Кит, а в заглавной партии дебютировал Ферруччо Фурланетто. Позже меня пригласили в Римскую оперу уже в итальянском репертуаре — на «Трубадура» Верди. А позже пел там и в «Моисее и фараоне» Россини под управлением Риккардо Мути. Мне всегда хотелось показать Европу родителям, и это был их первый выезд за границу — в Рим. Никогда не забуду, как мы подошли к Колизею, сели неподалеку в кафешку. Помню до сих пор счастливые лица — родителей и мое оттого, что они счастливы. Папа все снимал, записывал, почти весь Рим тогда обошли пешком. Рим — классный город. Как говорится, все дороги ведут в Рим, по которому у меня периодически возникает ностальгия, туда хочется вернуться. В Риме есть гостиница «Националь», где останавливались все знаменитые певцы, например Мария Каллас. В ней есть туннель, ведущий в гримерки театра. Я тоже там останавливался, спускался через этот туннель и попадал в гримуборную. Туннель был построен для того, чтобы сберечь певцов от жары и от толп поклонников. Раньше ведь к голосам относились очень трепетно, не то что сейчас. Все изменилось, жизнь меняется.

— Опера продолжает спасать мир?

— Если оперу будут политизировать, то она, к сожалению, скоро закончится. Одно без другого как будто не может обходиться: опера не может существовать без финансирования. Но искусство и политика — совершенно разные вещи. Да, есть много опер, связанных с королями, царями, с историческими событиями, но мы всего лишь исполнители: выходим на сцену и играем жизни персонажей. К сожалению, когда начинают говорить о том, что кто-то должен или не должен выступать по политическим мотивам, это очень огорчает. Если дальше так пойдет, то каждый, по-видимому, будет заниматься в своей стране своей оперой, и мы опять вернемся к тому, что опера будет звучать на языке той страны, где будет исполняться. Не дай бог.

Текст: Владимир Дудин
«Коммерсантъ»